I. | ME. | MINE. |
|
|
|
Aneurin Barnard |
Arthur Owain Evans
Артур О́уайн Эванс
Benthyg dros amser byr yw popeth a geir yn y byd hwn.
DON'T FORGET WHO YOU ARE |
Возраст и дата рождения: | Место рождения: | Ориентация: |
Профессия, образование: научная степень по архитектуре, перебивается подработками
Родственники, близкие люди:
Margaret Evans ♰ - мать, умерла давно;
Edith Evans (née Eastley) - жена, 24 года;
Eirwyn Evans - старший сын, 7 лет;
Liam Evans - средний сын, 5 лет;
Llewellyn Evans - средний сын, младенец;
Edward Eastley - тесть;
Charlotte Eastley - теща;
Angess Lewis - пожилая тетушка, которая на самом деле многоюродная бабушка, но это уже детали.
Не вполне определенное количество валлийских кузин, два ирландских кузена, тетушки и дядюшки.
Как там принято, говорите? Родился, вырос, отучился, женился? Артур Эванс не был бы самим собой, если бы не разбавил эту проверенную временем схему парочкой причудливых поворотов.
Родился он в 1988 году в Уэльсе у одинокой и бедной женщины Маргарет Эванс, которой к тому времени уж минуло тридцать восемь лет. Жили они бедно, но дружно, мать была рукодельницей, умела подработать тут и там, вязала и вышивала на продажу, так что особенной нужды в чем-либо Артур в детстве не знал. Да и сравнить, собственно, было не с чем: все вокруг жили одинаково и преимущественно бедно. Отсутствие отца, вроде бы, никак на него не влияло. Всегда находились дядюшки и дедушки, готовые друг за другом принять посильное мужское участие в его воспитании.
Все изменилось, когда Артуру было примерно лет одиннадцать - у его матери нашли рак. Она никогда не могла выделить достаточно времени на заботу о своем здоровье, а потому стадия заболевания к тому моменту была весьма запущенная. Маргарет сгорела за два года, и к тринадцати Артур Эванс остался полным сиротой. Ему грозил социальный центр и последующее скитание по приемным семьям - желающие взять его, конечно, были, но мало кто способен справиться с подростком, пережившим тяжелую травму из-за потери матери, поэтому особых надежд на удачное устройство социальные работники не питали.
От этой участи парня спасла тетка Агнесс. На самом деле, она была ему то ли двоюродной бабкой, то ли троюродной теткой... В разбросанной по всему свету семье она считалась кем-то вроде матриарха, и Артуру нашлось местечко в ее и без того перенаселенном домике в Ростиллене. После перенесенной травмы у Артура открылся некий болезненный художественный талант, и тетка прилагала все усилия, чтобы он не только ходил в более-менее приличную школу, но и получал уроки рисунка и живописи.
В душевной же сфере дела обстояли чуть хуже. В дружелюбной обстановке теткиного дома у Артура началась некая обратная реакция: он стал закрываться в себе, отдаляться от кузин и родни, чувствовать себя гостем на чужом празднике жизни. Временным постояльцем, которому рано или поздно придется покинуть чужие стены. На улицах ему было как-то проще.
Уличные компании небогатого Северного Уэльса - это вам не клуб джентльменов. Артур к шестнадцати годам приобрел проблемы с контролем агрессии и множество других, типичных для его возраста и статуса. Гремучая смесь из компании и его личных тараканов не могла не рвануть, и однажды так и случилось. Кажется, он с кем-то не поделил девчонку, кажется, он начал первый... Через некоторое время суд вынес приговор, и парень на два года отправился в центр для несовершеннолетних правонарушителей за серьезную драку.
С Артуром работали психологи, священники, его учили контролировать эмоции и агрессию, поощряли интерес к искусству, пытались направлять в верное русло и всеми возможными способами перевоспитывали. Из этого воспитательного учреждения он вышел все-таки чуть лучше, чем был. Удалось даже поступить в Ливерпульский университет на программу по архитектуре. Тетка помогла с деньгами на первый курс, и Артур переехал из Уэльса в Мерсисайд.
В Ливерпуле у него завелись друзья и приятели, учеба давалась неплохо, нашлась неплохая работа в кафе на полставки, которая позволяла оплачивать учебу и мелкие расходы, впереди даже маячили кое-какие перспективы. Вплоть до того самого августа перед вторым курсом магистратуры, когда Артур встретил Эдит, и все немедленно пошло к чертовой матери.
Хотя, пожалуй, к чертовой матери оно пошло не сразу. Изначально все казалось просто сказочным, даже немного нереальным. Эдит тоже любила рисовать, им вместе было весело и интересно. С ней легко было поделиться мыслями, легко снова радоваться жизни. Она обладала некоторой житейской мудростью, несвойственной обычно юным девушкам, могла поддержать почти любую тему. Кроме того, Эдит была по-сумасшедшему красивой - такой, какой он представлял себе свой идеал и как художник, и как молодой человек. Было между ними и еще кое-что общее: она выросла без матери, а он - без отца. Наверное, все это его вкупе и ослепило. Подумаешь, разница в пять лет... Ей семнадцать, ему двадцать два. Такое бывает.
Как же, семнадцать! Держи карман шире. Когда Артур узнал, что ей скоро будет всего лишь шестнадцать, они встречались уже полгода и успели опасно сблизиться, а сближение с девочкой до шестнадцати - подсудное дело. Поначалу он и правда хотел прервать всякие контакты, справедливо обвиняя ее во лжи и побаиваясь вернуться за решетку по нехорошему поводу, но... не смог. Через пару недель молчания общение восстановилось.
Проблема была не в обманутом доверии. Несмотря на возраст, Эдит осталась той же самой потрясающей подружкой, которой и была. Проблема была в ее отце. Вырастивший девочку в одиночку и совершенно не желавший делиться сокровищем, папочка вставлял им палки в колеса всеми возможными способами. Изрядно помотав друг другу нервы, отец и дочь не слишком шустро, но пришли к согласию. Отец поставил ей строжайшие условия свиданий и целый список запретов. Главным из них был, разумеется, ни в коем случае не залететь.
Уже поняли, что случилось почти сразу же? Эдит, шестнадцати лет от роду, папина гордость и радость, забеременела. Без ума от горя, ее папочка долго разрывался между желанием оторвать голову взрослому идиоту, которого предупреждали, и порыдать над дочерью, которая загубила свою жизнь и молодость. Артур и Эдит, отказавшись от идеи о прерывании или усыновлении, решили проблему по-своему: поженились в Шотландии без родительского одобрения. Правда, решением это казалось лишь поначалу.
Дальше дела пошли куда хуже. Отец Эдит, небедный человек, прежде не жалевший для нее ничего, узнав о столь преждевременном браке, конечно, не обрадовался. Даже хуже - в отчаянии заявил, что отныне она полностью переходит на обеспечение супруга и на помощь может не рассчитывать. Так Артуру досталась жена, которая весьма смутно представляла, откуда в холодильнике берется еда, а в доме - мебель. Первое время они весьма идиллически прожили в его комнате в доме, который он снимал вместе с другими ребятами из университета, но роды приближались, а значит, требовалось собственное жилье. Одна радость, что окончание магистратуры приходилось примерно на то же время.
Артур предчувствовал, что с младенцем им пригодится помощь родни, а квартира в Ливерпуле была им не по карману, поэтому, недолго поскандалив на этот счет, они собрали немногочисленные вещи и переехали в Рексем, поближе к тетке и подальше от высоких цен большого города.
Там их ждал новый удар - тетка, надеявшаяся, что Артур женится на хорошей и хозяйственной валлийской девочке, Эдит приняла в штыки и наотрез отказалась помогать "избалованной фифе" и "ослепленному дурню". Помог им только дед Артура, сидевший к тому времени уже шестнадцатый год в Ее Величества королевской тюрьме. Взамен на обещание, что правнукам дадут хорошие валлийские имена, он отписал молодому семейству кое-какие сбережения. Этого хватило на скромное обустройство нового жилища и детской.
Жизнь шла своим чередом. Эйруин из кричащего комка превращался в подобие интересного для молодого папы человечка, Эдит научилась готовить омлет и макароны с сыром, Артур нашел неплохую работу и поступил в аспирантуру, мечтая однажды все же устроиться по специальности. В общем, не такой уж и плохой старт.
Старт, правда, чуть не обернулся полным финишем, когда Эдит внезапно забеременела во второй раз. Белая христианская девушка из семьи среднего класса - и двое детей к девятнадцати годам. Полный нонсенс, однако ничего не поделаешь. Артур стал задумываться о собственном деле, так как работы в городе не было, а та, что была, двух детей и жену прокормить не позволяла. Подключив теткины связи, он сумел взять кредит на открытие собственного паба.
Полгода напряженной работы, новый младенец где-то на фоне - и паб открыл двери и стал приносить неплохой доход. Они с женой работали вместе, подменяя друг друга, дети довольно быстро подрастали, воспоминания о бессонных ночах и ужасе режущихся зубов меркли, а новые радостные впечатления множились.
Прекрасное время продолжалось несколько лет, но не могло длиться вечно. Артур всегда это подозревал, но такой беды, какая постучалась в двери, не видел даже в кошмарных снах. У Эдит одновременно с третьей беременностью нашли рак, но мужу она сообщила только радостную весть. Как выяснилось позже, врачи предлагали ей родить позже, а пока сосредоточить силы на лечении, но она наотрез отказалась.
Артур не мог поверить в то, что снова может пережить потерю близкого человека по тому же сценарию, что жена лишила его даже права совещательного голоса, но решение вопросов о взаимном доверии можно было отложить, а вот лечение - нельзя. Возможностей бесплатной медицины, увы, не хватало, и на лечение потребовались деньги. Несмотря на помощь родни, долги росли в геометрической прогрессии. Пришлось нанять сотрудника на место Эдит в пабе, а потом, когда она стала слишком слаба, чтобы присматривать за детьми, и няньку.
В конце концов, Артур решился на хитрость, даже мошенничество. Сумев выиграть грант на развитие бизнеса, он пустил эти средства на врачей и лекарства. Разумеется, безнаказанным это остаться не могло. За него взялась полиция и, что самое худшее, обеспокоенные состоянием детей социальные службы.
Детей изъяли, и факт стал очевидным: без посторонней помощи ему не поставить на ноги больную жену, не вернуть детей и не вылезти из судов и долгов. Пришлось просить помощи у тестя. На просьбу одолжить денег, конечно, тот отреагировал насмешкой, но, узнав о состоянии дочери и положении внуков, все-таки растаял. Он оформил временную опеку на внуков, перевез семью к себе и даже частично рассчитался с грантом. Артуру, правда, от этого легче не стало. Отсутствие работы на новом месте, ежедневные косые взгляды тестя и полная неспособность хоть как-то повлиять на ситуацию сделали жизнь просто невыносимой.
К счастью или к сожалению, Ливерпульские врачи предложили дорогостоящее лечение в стационарной клинике под Лондоном по передовым технологиям, а тестю с новой женой перебираться в столицу было некстати. Эдит легла в клинику, Артур снял квартирку в Лондоне, чтобы регулярно ее навещать, а заодно и искать работу по специальности, чтобы вылезти из долгов, а трое мальчишек остались в Ливерпуле с тестем.
Характер сложный. Артур очень предан своей семье, но не знает, как выразить любовь к жене и детям. С трудом принимает младшего сына, но в глубине души очень любит всех троих своих мальчишек. Тонет в бесконечном чувстве вины перед семьей за свою неуспешность, бедность и неспособность дать им что-то лучшее. Неплохо эрудирован и образован, несмотря на рабочее происхождение. Талантливый художник и архитектор, успешно защитил диссертацию, но не нашел применения дипломам в родных краях. Идеально знает валлийский и частично на нем думает, по совету деда всю сознательную жизнь голосовал за Plaid Cymru, благодаря его же воспитанию имеет некоторые черты умеренного националиста, но редко их показывает. Старается держаться подальше от конфликтов, боится, что вернутся проблемы с контролем агрессии.
KEEP RUNNING! KEEP SHINING! |
Связь: @ohnopleasenotyou
Пробный пост:
— Показ мод? — бессмысленно повторил Эдд за своей невольной помощницей. — Это будет…
Что он мог сказать? Это будет катастрофой? Пожалуй, этот вариант был ближе всего к истине, но сегодня ради дела истиной полагалось слегка пренебречь. Это будет цирк и нелепица? Тоже вполне вероятно. Вариантов, как именно это будет, на ум приходило слишком много, но вербализовать ни один из них возможным не представлялось. Дамочка – не иначе как ее послал дьявол, дабы лишний раз подвергнуть испытанию его терпение и смирение – с каждой секундой наполнялась энтузиазмом.
А голова Эдда с каждой секундой наполнялась вопросами. Он уже открыл, было, рот, чтобы выяснить, что это за загадочные «шоу-румы» и каким образом они могут помочь, как вдруг женщина наконец выдала идею, которая была определенно удачной.
— Девочки в роли моделей? В этом есть смысл. — Эдд нетерпеливо застучал пальцами по стене, перебирая в уме всех своих посетительниц. — Пожалуй, подобный опыт мог бы многое изменить…
Но прежде, чем он ударился в разъяснения о подростковой психологии, на него свалилась еще одна кара Господня, на сей раз пришедшая в виде фотографии на экране телефона. Из-под густых ресниц на него взирал человек неопределенной половой принадлежности и крайне нестандартной наружности. Эдд нервно усмехнулся. Гей? Его внешний вид в церкви вызовет куда больший и более негативно окрашенный интерес, чем ориентация, которой уже никого не удивишь… В его обязанности, как духовного наставника подрастающего поколения, входило тщательно отсекать всякое дурное влияние на встречах и мероприятиях. Но… Совесть подсказывала, что клеймить человека дурным влиянием, судя по одной лишь внешности, не по-христиански. Да и можно было бы придумать самому дизайнеру работу за сценой и выход на поклон в самом конце показа, когда девочки будут довольны, а сбор средств - завершен. Даже самые закостенелые консерваторы как-нибудь смирятся.
— Методисты пока не пришли к единому мнению по поводу гомосексуалистов, однополых браков и других спорных вопросов… У нас, конечно, есть разные прихожане, но… — Эдд пожал плечами, раздумывая, имеет ли право пояснять далекому от веры человеку подобные фундаментальные вопросы. — Обычно политика каждого прихода остается на совести настоятеля. Наш приход весьма консервативен. Несмотря на веяния из больших городов, мы стараемся сохранять традиционные ценности.
Кэндис. Прелестно. Насколько ему помнилось, имя это фигурировало в Писании и означало чистоту и невинность. Эдвард поймал себя на том, что уже как минимум во второй раз за время их разговора делает поверхностные и безосновательные выводы, но… Трудно было представить большее несоответствие имени носительнице. Эта Кэндис на икону чистоты и невинности не походила даже издалека, а при ближнем рассмотрении так и вовсе была воплощенным грехом.
Жизненный опыт, столь помогавший Эдду найти подход к трудным подросткам, теперь обернулся против него. Как ни крути, каждый мыслит в меру своей испорченности. Его же мера была крайне высока. Лучше было Кэндис оказаться назойливой старушенцией…
— Если у нас получится – мы сможем пустить прибыль на множество богоугодных дел. Мы давно планировали организовать клуб юных матерей и адресную помощь некоторым семьям… — Мысли эти воистину будоражили воображение. В кои-то веки Эдд сможет с гордо поднятой головой предоставить достойный внимания отчет о своей деятельности.
Сам он, разумеется, считал важной каждую душу, что искала у него совета и помощи, и относился к своей работе крайне серьезно, но вот настоятель и председатели комитета молодежной политики придерживались иного мнения. Без их одобрения у Эдварда не было достаточного влияния, а без влияния – не было инструментов, способных по-настоящему помочь страждущим повернуться ко Христу.
— Насчет ребят не уверен, — улыбнулся он, представляя мальчишек на показе мод, — а вот для девушек это была бы неоценимая помощь.
Кэндис выглядела весьма холеной, хорошо одетой и ухоженной. Могла ли она представить, сколько юных девушек, прошедших по дороге горя и нищеты, мечтают хоть денек прожить в ее роскошной шкурке? Понимала ли, как добр был к ней Господь, наградив симпатичной мордашкой и возможностью прилично зарабатывать и красиво одеваться? Человек устроен так, что чем больше он имеет – тем большего желает, и в этом Эдд видел корень множества грехов. От его целевой аудитории Кэндис отделяло лет двадцать, но Эдду, после всех этих лет, проведенных в рассеивании тьмы в чужих душах, по инерции захотелось и в ней зажечь свечу озарения.
— Вы и представить не можете, какой важной вехой для многих из них может стать показ. Для многих, кто живет в благополучии, наряд и прическа – ежедневная рутина, — остановиться Эдд уже не мог, да и не собирался. Прилив вдохновения, ниспосланный ему свыше, определенно был знаком одобрения Господня, и не поделиться им было бы преступно. Но для того, чтобы одаренной ушла не только Кэндис, но и другие, следовало решить ряд вопросов… Эдд встрепенулся и шустро зашагал в сторону кладовых, жестом маня за собой свою гостью. — Для девушек из неблагополучных семей это шанс почувствовать себя прекрасными, приблизиться к миру, который они считают для себя недоступным.
План постепенно вырисовывался в голове, да такой грандиозный, что, при условии удачной реализации, плоды его можно будет с гордостью лицезреть долгие годы. Продолжая вещать на ходу, он почти вприпрыжку бежал к своим папкам и документам, намереваясь обозначить фронт работ на ближайшее время уже сегодня, а попутно и угостить Кэндис чаем с печеньем в благодарность за хорошую идею.
— Это может послужить мотивацией к учебе и усердной работе. Многие из них утратили надежду на лучшее, но если мы дадим им шанс ощутить себя частью мира грез, им не захочется возвращаться к прежней жизни. Так мы подготовим благодатную почву для других программ, которые откладывали в долгий ящик, сможем отправить целеустремленную молодежь в учебные центры, дать профессию и билет в жизнь… — Проговаривая все это вслух, Эдвард уже готовил у себя в голове презентацию для комитета и бухгалтерии и пока изъянов, кроме финансов, не видел. — Тем, кто постесняется выступать, можно найти работу за сценой. Может, кто-нибудь увлечется шитьем или этим… Как его? Макияжем?
Давно прошли те времена, когда Эдд был близок к моде и всей этой женской терминологии. А ведь работал он в основном с девушками… Пробелы в знаниях об их вселенной стоило бы восполнить. И поскорее. Приоткрыв дверцу в бывшую кладовую, служившую ему чем-то вроде кабинета и хранилища одновременно, Эдвард отодвинул перед гостьей единственный стул и обернулся к стеллажу с чистенькими и аккуратными папками. Дома у него царила пыль и запустение, рабочее же место было образцово-показательным.
— Итак, что нам понадобится? Помещение, свет, декорации? — Хлопнув на стол пять толстых альбомов с собранными вырезками и распечатками, он навис над Кэндис со спины и открыл первую из них. — Полагаю, ни один из наших залов не подойдет. У нас есть договоренность с бывшей обувной фабрикой. Зал не самый ухоженный, но места должно хватить… Декорации можно поручить вашей матушке, она каждый год участвует в оформлении рождественских инсталляций.
В одобрении девочек Эдд, конечно, не сомневался. Девушки, по неизвестной ему причине, всегда шли за ним охотнее мальчиков: исправно посещали встречи и собрания, с большим энтузиазмом брались за работу. Но для успеха мероприятия нужно было раздобыть как можно больше информации о модных показах. Прошло не менее пятнадцати лет с тех пор, как Эдд сам посещал нечто подобное – кажется, тогда у него был роман с моделью, замешанный на обоюдно страстной любви к кокаину… Изучить модное закулисье, конечно, в полной мере не удалось, отчасти из-за того же самого увлечения. Оставалось уповать на то, что Кэндис осведомлена лучше… И на то, что она захочет поделиться знаниями с ним.
— Мне нужно будет предупредить девушек... Можете хотя бы примерно рассказать о том, что их ждет? — Эдд положил перед гостьей ручку и тетрадный лист. — В двух словах. Может, нужно принести что-то особенное или как-то подготовиться?
